Колечко

Казалось, никто этим утром не заслуживал чашку кофе больше, чем Катя…

…Дежурство в приемном отделении разыгрывали в жребий. На удивление долго Кате везло и она всерьез задумалась, не купить ли ей парочку лотерейных билетов. Но в этом году джекпот для девушки припасла не лотерея.

Дежурство в новогоднюю ночь заставило Катю вмиг расстаться с иллюзиями по поводу своего везения. Стоя у зеркала в сестринской, девушка застегнула халат и проверила на прочность туго закрученную гульку. После чего, смахнув с лица легкую вуаль усталости, Катя приступила к своим обязанностям медсестры.

Новый год вступил в свои владения. Следом за боем курантов в приемное пришла выжидающая тишина. Разгар новогодних празднеств, вопреки убеждениям, — самое спокойное время новогоднего дежурства. Редко кто отважится променять буйство праздничного стола на аскетизм больничных стен. Разве что самые рискованные пиротехники и неуклюжие трезвенники доезжают до приемного отделения травматологии в первые часы новогодней ночи. И уж совсем редко — под аккомпанемент обращения президента.

Варфоломеевский режим, как правило, включается ближе к рассвету, когда опьянение уже не в силах сдерживать лавину боли, которая накрывает потенциальных клиентов рентгена и гипсовых повязок с головой.

В 3:30 утра двери приемного распахнулись в первый раз и положили начало нескончаемому параду увечий человеческого тела. Два перелома ключицы, один из них с экстренным путешествием на седьмой этаж, в отделение хирургии, ожоги от петард, многочисленные растяжения связок и вывихи голеностопа. Вишенкой на новогоднем десерте в этот раз оказался компрессионный перелом таранной кости. Стриптизерша неудачно приземлилась на ногу после страстного вихря на шесте.

Катя сидела напротив Стаса. Стас заполнял бумаги, едва сдерживая улыбку.

— Как, говорите, так приземлились на ногу?

— После поворота я обычно делаю выпад…

Вены на лбу Стаса были напряжены до предела — еще одно слово горе-стриптизерши и они лопнут, в лучших традициях Тарантино забрызгав белоснежный халат хирурга кровью.

— Это очень сложный элемент. Я еще одета была полностью…

Стас не сдержался. Словно из сифона для газировки, из его носа вылетела напряженная струя воздуха. Стриптизерша смутилась. Катя словила себя на мысли, что, судя по тому, как и от чего девушка смущалась, в профессии она недавно.

— Тяжелый костюм: пайетки, бисера много, все дела…

Стас подошел к девушке и присел на корточки перед койкой, на которой, словно провинившаяся школьница, сидела пациентка. Пока он заполнял бумаги, ее лодыжка прилично выросла в объеме.

— Идти сами сможете?

Девушка задумчиво посмотрела на распухшую лодыжку. В приемное ее на руках принес клубный вышибала. Дальше поста охраны его не пустили, но и коляску девушке не дали — не положено. Коляски предназначались для более тяжелых случаев. Звезда стриптиза кое-как доковыляла до кабинета сама.

— Могу. Я уже не первый раз ее ломаю…

— Хотите без ноги остаться, наверное? Кто же тогда будет радовать аудиторию своими танцами? — осмотрев внимательно отек, Стас повернулся к Кате и небрежно произнес, — Давай прокатим. Позвони ребятам, пусть подгонят кабриолет.

---

Новогодняя ночь в приемном всегда заканчивалась морозным утром, тремя сигаретами и чашкой кофе. В сестринской был приличный запас кофеина в таблетках, но в это утро намного больше эффекта Кате нужен был ритуал.

Девушка вышла в маленький закрытый дворик больницы. Машины туда попасть не могли. Это было излюбленное место врачей и медсестер. Импровизированная курилка.

Кате хорошо был знаком голос курилки. По нему девушка почти безошибочно угадывала ее обитателей. Бурные возгласы и раскаты смеха говорили о том, что на курилке, скорее всего, толпа интернов. Они всегда спешили поделиться впечатлениями или снять стресс после тяжелого рабочего дня. Монотонное жужжание выдавало врачей и медсестер поопытнее. Их разговоры до краев наполняли внутренний дворик надеждами и сомнениями по поводу новых препаратов и методов лечения, приправленные оценочными суждениями в адрес коллег.

Больше всего настораживала полная тишина. В такие моменты Катя даже боялась выходить. Курить в полном одиночестве предпочитали только в одном случае, а разговоры про смерть и непринужденность курилки никак не вязались в ее голове.

До того, как бросить курить, Катя была постоянным посетителем этого убежища человеческой души. Ей казалось, что во всей больнице это было единственное место, где, пусть и не надолго, но совершенно легально, сотрудники могли сбросить с себя тяжелый камень ответственности.

Девушка поставила свой кофе на крышку мусорки и сделала несколько тяг. В этот момент старая дверь курилки заскрипела. Во двор вышел Стас. На губе его задумчиво повисла сигарета. Судя по тому, что он был без халата, его дежурство уже закончилось. Он подошел к медсестре, достал зажигалку и, доведенным до автоматизма жестом, закурил. Край сигареты замерцал в утреннем полумраке красным светлячком.

— Ну, все могло быть намного хуже. Хоть без открытых обошлось, и на том спасибо. Как там наша Айседора Дункан?

— Все, что доктор прописал. Гипс. Придется ей на время подыскать себе новый образ.

Катя посмотрела на Стаса. За пять лет совместной работы их разговоры ни разу не вышли за рамки рабочего контекста. Стас — талантливый коллега-хирург. Она — самая расторопная медсестра в отделении. Катя глубоко затянулась, сложила губы трубочкой и выпустила колечко из дыма.

— Опа!.. Вот это скрытые таланты. Это тебя Айседора вдохновила на такие подвиги?

В попытке выпустить очередное кольцо, девушка улыбнулась и из ее рта вылетело подобие лодки. Катя смутилась и подумала, что это, пожалуй, самое дерзкое, на что она способна. Но следом, совсем неожиданно, услышала собственный голос:

— Айседора, между прочим, очень любила Есенина…

— Я то-о-же Есенина люблю, — неуверенно растянул свой ответ Стас. Он слегка прищурился, на долю секунды задержал взгляд на девушке, будто собирался разгадать ребус, но тут же передумал и переключился на корабль из дыма. Взглядом проводив его в долгое плаванье, Стас погрузился в привычные мысли и рассеянно произнес:

— Шаганэ ты моя, Шаганэ…

Утренний сумрак уступил место пасмурному рассвету. Избегая взгляда коллеги, Катя заметила, что ее сигарета истлела. Девушка аккуратно стряхнула хрупкую башню пепла в мусорку, затушила улику своей слабости, и взяла в руки чашку.

Кофе остыл. По вкусу он был похож на их короткий диалог. Невыносимо горький, но такой же необходимый. Катя жадно сделала несколько глотков и невольно скривилась.

— Гадость, согласен, — Стас выплеснул остаток своего кофе на снег и уверенными шагами направился в здание.

Настороженная тишина заполнила собой дворик. Катя зубами достала из пачки еще одну сигарету. После нескольких неудачных попыток прикурить ее одной рукой, девушка застыла, словно в попытке рассмотреть морозный воздух прямо перед глазами.

Дверь снова заскрипела и во двор вышла молоденькая медсестра. Она с опаской посмотрела в сторону Кати.

— Все в порядке, — поспешила успокоить та, — все живы…