Бессонница

В 4 утра окна в доме напротив видели пронумерованные сны. Зоя включила лампочку на вытяжке и разбудила чайник. Спросонья он не завелся. Пришлось повернуть его в другую сторону и ткнуть кнопку снова. Чайник издал слабый писк и захрипел.

Две ложки растворимого кофе закрыли дно чашки с имитацией гжели. Зоя ждала первого глотка. Молоко и сахар, чтобы почувствовать, что еще жива.

Сонные улицы. Тихие островки снега. Забытые во дворе пластиковые лопатки и разноцветные самосвалы. Зоя смотрела в окно и ждала, когда чайник достигнет своего катарсиса. Он выпустил пар, а вместе с ним снова слабый писк. Чашка наполнилась темной жидкостью, покрытой редкой пенкой. Молока было немного. Три дня Зоя не выходила из дома. Три дня они с бессонницей смотрели на сонные окна дома напротив. Три дня Зоя мыслями опиралась на воздух и не чувствовала собственных ног.

– Тебе нужно чаще бывать среди людей, – беспокоилась мать в трубку. – Ты одичала.

– Что там на улице сегодня? – лениво интересовалась Зоя.

– Да, сходи погуляй. Зайди в магазин. Дома шаром?

– …

Зоя молчала и смотрела на стену. Стена смотрела на Зою. Может быть, с укором. А, может быть, как соучастница.

Зоя сидела посреди пустой комнаты под звон тишины в ушах. Три дня назад она потеряла нить повествования собственной жизни. Оборвалась та совсем без причины. Все было хорошо. Хорошо, как может быть у обычного человека. А тут бамц. Тишина.

В бездонной тишине Зоя отчетливо слышала свои глотки – тщетные попытки сдвинуть с места назойливый комок в горле.

Когда Зоя была маленькая, мама часто закрывалась в ванне и плакала. Зоя сидела под дверью и слышала редкие всхлипывания. Как в ее жизни не стало отца, Зоя не помнила. Вопросов не задавала. Только иногда грустила, когда видела, как в школу приходят отцы одноклассниц.

Зоя прилежно училась и готовилась к самостоятельной жизни. Помочь было некому. Мать работала на заводе в три смены. На обед стандартно сосиски в микроволновке и переваренные макароны.

Три дня назад Зое исполнилось 30. Иняз с красным дипломом. Работа в айти. На обед рыба. Своя квартира. Пусть и пустая, но своя. Мама уже давно не плакала.

– Что будет? – Подружка допивает бокал красного вина и смотрит на Зою. – Народ сокращают. Половина офиса уехала в Польшу. Мой проект под вопросом. Вряд ли меня будут держать на бенче. Кому я усралась со своим годом опыта. Надо было оставаться в обоях. Черт меня дернул идти в этот айти.

Зоя работает в большой международной компании. Руководство настоятельно рекомендует релоцироваться. Заказчики не хотят иметь дело с темным лесом, который творится в их стране. Зоя на хорошем счету. Опыта у нее побольше. Да и английский отличный. Рынок в стране схлопнулся. Компании бегут от маразма и коррупции. В чатах каждый день сообщения от счастливых коллег, пересекших границу. Сторисы в инсте изобилуют обещаниями светлой жизни на чужой земле. Одногруппники ездят в горы и купаются в лучах итальянского солнца. Одноклассники пьют глинтвейн и едят баварские колбаски. Бывшие коллеги устраивают детей в школы и ведут кулинарные блоги.

– Ты чего тут сидишь? – Подружка кусает бутерброд с икрой и размахивает им у Зои перед лицом. – У тебя ни детей, ни мужа. Свободная, как ветер в пустыне.

– Я не могу. Мама же…

– Ой, сириасли? Мама твоя спит и видит, чтобы ты отсюда смоталась. Не дура она у тебя, прости меня. Понимает, что к чему.

Мама не раз говорила, что хочет лучшей жизни для Зои. Только глаза ее говорили совсем иное. Останься. Не бросай меня. Я буду много плакать, а потому умру. Я совсем одна.

Зоя знала, что ее отъезд скажется на матери плохо.

– Мам, кому я там нужна? Не такой уж я ценный специалист, чтобы меня перевозить.

– А ты спрашивала?

– Не думаю, что стоит. Сейчас и так много народу в процессе переезда. Чего мне воду мутить, если я не поеду все равно. Даже спрашивать не хочу.

Мама вздыхала и на этом разговоры о переезде заканчивались. Переубедить дочь она не могла. Или не хотела.

За окном громко возмущался мусоровоз. Вдоль дороги, словно перекати-поле, подгоняемый февральским ветром, переваливался с боку на бок белый целлофановый пакет. Зоя проводила его взглядом, пока тот не скрылся из виду. Кофе остыл. Она сделала глоток. К концу чашки кофе был особенно сладким.

Впервые за несколько недель выглянуло солнце. Оно отражалось от белых стен соседних домов и заставляло Зою жмуриться. Звуки улицы прогнали звон в ушах. Зоя слышала, как соседская девочка подпевает Кейт Буш, а мальчишка за стеной занимается на гитаре. Жизнь как будто продолжалась.

Три часа спустя Зоя решилась выйти на улицу. Она натянула флисовый костюм, стеганое синее пальто, шапку и взяла ключи. Простояв перед входной дверью пару минут, она взглянула на себя в зеркало. Оттуда на нее смотрели глаза. Большие глаза, цвета усталости и пустоты. Зоя поправила шапку и вышла в тамбур.

Закрывая за собой дверь, девушка ощутила волнение. Что там, за стенами ее убежища? Как дует ветер? Как ходят люди? Зачем это все? Где она оказалась?

Зоя спустилась вниз и вышла во двор. Дети играли с оставленными вчера игрушками. На качелях размашисто разрезала воздух девочка в ярком зимнем костюме. Мамочки сидели на скамейках и о чем-то приглушенно болтали.

Зоя вышла за калитку и пошла вдоль ограды. Она видела припаркованные машины, что, словно воробьи, плотно прижались и оберегали друг друга от февральского ветра. Она слушала свои шаги, пытаясь понять, вернулась ли к ней способность ощущать землю. Местами хрустел лед.

Зоя шла навстречу себе. С каждым шагом ее сознание прояснялось. Она видела небо, покрытое мясистыми облаками. Деревья кланялись ей под порывами ветра. Шаги учащались. Солнце светило все ярче.

Зоя прошагала несколько километров. Тихо хрустел лед. Она по-прежнему не знала, как и где она оказалась. Она не понимала, куда идет. Но на мгновение ей показалось, что впервые за эти три дня она сможет уснуть.